Иван Дмитриевич Шадр (настоящая
фамилия Иванов) (1887–1941) – русский советский художник, скульптор-монументалист,
представитель направления «академический модерн». Иван Дмитриевич родился 30 января
(11 февраля) 1887 года в городе Шадринске (ныне Курганской области) в
многодетной (14 детей) семье столяра.
В 1898 году Ваню отвезли в
Екатеринбург на фабрику купцов Панфиловых, где он был сначала мальчиком на
побегушках, потом сторожем и грузчиком. В 1901 году Иван сбежал с фабрики. Без
всякой подготовки он успешно сдал экзамен по рисунку в Екатеринбургскую
художественно-промышленную школу, где учился до 1906 года. Летом 1907 года Иван
Шадр вместе с сокурсником Петром Дробышевым отправился странствовать по России.
Они побывали на Каме, Волге, Дону, путешествовали по Кавказу, Украине, заехали
в Москву, Иван пешком дошёл до Санкт-Петербурга. В столице после неудачной попытки
поступить в Академию художеств Иван подрабатывал уличным пением. В Санкт-Петербурге
Шадр посещал также рисовальную школу Общества поощрения художеств Н. К. Рериха
и музыкально-драматическую школу. В столице Иван прожил до 1908 года, затем год
служил в русской армии. В 1910 г. Иван уехал за границу. Сначала в Париж, где
был студентом высших муниципальных курсов скульптуры и рисования в Academie de
La Grande Chaumiere под руководством Ф. О. Родена и Э. А. Бурделя. Затем
парижские учителя отправили И. Шадра на стажировку в Рим в
институт изящных искусств. В 1912 г. Иван Дмитриевич возвращается в Россию. Он
обучается в Московском археологическом институте. В 1926 г. Шадр стал членом Общества
русских скульпторов, в дальнейшем Союза советских скульпторов. Умер И. Д. Шадр
3 апреля 1941 г. в Москве.
Иван Шадр является автором
скульптур так называемых «денежных мужиков» – фигур рабочего, крестьянина,
красноармейца и сеятеля (гипс, 1922, Русский музей; бронзовые отливки – в
Третьяковской галерее), созданных по заказу Гознака для воспроизведения на
банкнотах. В 1923 г. Шадр принимал участие в оформлении Всероссийской сельскохозяйственной
и кустарно-промышленной выставки в Москве. Там же демонстрировались его скульптуры,
которые имели законный успех. В 1924 г. Иван Шадр создаёт натурную скульптуру «Ленин
в гробу», сделавшую его главным мастером довоенной скульптурной ленинианы. За
13 лет Шадр создал 16 скульптурных изображений Ленина, в том числе для
Центрального музея В. И. Ленина в 1934 г.
Одна из самых значительных его
работ – монумент с одиннадцатиметровой бронзовой фигурой, установленной в 1927 г.
на территории Земо-Авчальской ГЭС имени В. И. Ленина (ЗАГЭС) в Грузии. Этот
один из первых памятников В. И. Ленину был демонтирован в 1991 году. Иван Шадр
создавал революционно-романтические, обобщённо-символические образы, например
горельеф «Борьба с землей» (1922), скульптуру «Булыжник – оружие пролетариата»
(1927). Последняя, помимо Москвы, была установлена в Челябинске, Львове,
Шадринске, Монголии и Румынии.
О пребывании И. Д. Шадра в Омске
писали многие омские исследователи. Упоминания об этом встречаются в работах А.
Ф. Палашенкова, А. Д. Колесникова, М. Е. Бударина, И. Г. Девятьяровой, П. П.
Вибе, В. Г. Рыженко, С. А. Сорокина и других. Однако данную тему избитой не
назовёшь. Более того, многие биографы Ивана Дмитриевича всесоюзного и
всероссийского уровня обходили годы пребывания его в городе на Иртыше стороной
либо были весьма немногословны на этот счёт.
В 1918 г. Шадр уехал из
голодающей Москвы, где он работал, на побывку домой. В Шадринске он был задержан событиями
Гражданской войны. Но, несмотря на это, 4 июля 1918 г. он выступил перед своими
земляками с лекцией по своей излюбленной теме: «О памятнике мировому
страданию». Слушали его шадринцы с большим интересом. Путь назад, в советскую
Россию был отрезан линией фронта. Видимо, поэтому скульптор выбирает следующим местом
своего пребывания столицу белой Сибири – Омск. К тому же имеются устные
сведения, не подтверждённые архивными
документами, о том, что в это время в нашем городе находилась и его супруга. Время прибытия Ивана
Дмитриевича в наш город некоторые исследователи датируют концом 1918 года.
Однако первое упоминание о нём в антибольшевистской периодике, которое нам
удалось обнаружить, относится к 24 февраля 1919 года! В печатном органе
демократической и кооперативной мысли, издаваемом Советом Всесибирских кооперативных
съездов, с названием «Заря» за 26 февраля 1919 г. автору этих строк удалось найти
заметку, которую мы приводим здесь частично.
А за полторы недели до этого
выступления екатеринбургская газета «Наш Урал» сообщала, что в городе в
настоящее время «живёт художник И. Д. Шадр, который на днях уезжает в
Америку... Ибо здесь, у себя на родине, он не может найти применения своим
силам и таланту, уезжает потому, что ему нечем жить...». Сведений о повторной
лекции Ивана Дмитриевича нам в периодике найти не удалось, хотя знаток
художественной жизни Омска И. Г. Девятьярова в одной из своих публикаций
утверждала, что первая лекция талантливого скульптора перед омичами состоялась
ещё в январе 1919 г. в учреждении «ЦентроСибирь». Надо полагать, что заработок
лекции И. Д. Шадру приносили небольшой, однако вскоре вслед за
ними стали поступать более денежные и заманчивые предложения.
Лекция И.Д. Шадра («Памятник
мировому страданию »)
24
февраля на высших курсах была прочитана лауреатом Парижской академии, учеником
Родена, русским скульптором И.Д. Шадра (так в тексте. – А.Л.)
лекция на тему: «Памятник мировому страданию». Ход мыслей лектора был
приблизительно таков. Бог и человек – основные объекты искусства; тайны
рождения, жизни, смерти и вечности – постоянные импульсы к художественным
исканиям и воплощениям. Различные виды искусств – живопись, пластика,
архитектура, поэзия, музыка – только различные формы отражений и воплощений,
воспринятых человеком от природы и мира идей и образов. Искусство едино, как
один человек; через
разнообразные
формы свои оно идёт к слиянию, к сложному единству, как человек через
разъединение, страдание, искупление и смерть идёт к будущему воскрешению своему
в многоликом прекрасном человечестве. Человек, как единый творец искусства,
идею-содержание и форму-воплощение для своего искусства ищет и находит в тайнах
мира и в многогранной – полной
образов, красок и звуков – природе, живой и мёртвой, и прежде всего в жизни
человечества.
Вот
краткая схема, скелет лекции молодого талантливого русского скульптора,
вышедшего из глубин народных – он сын крестьянина Пермской губернии,
Шадринского уезда – и прошедшего тяжёлую, страдальческую школу русского
таланта-самоучки. Схема эта пополнена ярким, живым, искристым и в то же время
глубоко философским содержанием, облеченным в красивую литературную форму.
Проект И. Д. Шадра «Памятника мировому страданию», проецированный перед
публикой на экране, производит очень сильное впечатление как углублённостью
философско-религиозной идеи, положенной в его основание, так и соответствием
формы
содержанию.
В. Вельский
Весной 1919 г. в белом Омске
торжественно отмечали годовщину гибели генерала Корнилова. Ведь лучший воспитанник
Сибирского кадетского корпуса Лавр Георгиевич Корнилов и после своей кончины
являлся для белого движения знаменем борьбы. На волне патриотических чувств
было принято решение соорудить в Омске памятник прославленному генералу. Всё та
же газета «Заря» в № 99 за 13 мая 1919 г. в рубрике «Омский день» писала: «Западно-Сибирский
кадетский корпус решил соорудить памятник ген[ералу] Корнилову, который был
питомцем корпуса. Памятник будет, по всей вероятности, поставлен на площади
между Казачьим Никольским собором и Кадетским корпусом. Средства на памятник
предполагается собрать путём частной подписки. По слухам, выработку проекта
памятника предполагается поручить художнику-скульптору И. Д. Шадр». Принял ли
Иван Дмитриевич это предложение, неизвестно. Но материальные стимулы у него для
этой работы, по всей видимости, были, ведь уже через пять дней «Заря» сообщала
следующее:
«Общество потребителей Сибирского
казачьего войска решило ассигновать из прибылей прошлого года 18 000 р[ублей]
на памятник ген[ералу] Корнилову». Был привлечен скульптор Шадр и к другому
правительственному заказу.
Тот же номер «Зари» за 18 мая
1919 г. информировал своих читателей: «...На днях особым жюри при министерстве
финансов принято несколько проектов бумажных денег «Возрождения России». В
конкурсе участвовало несколько художников и, между прочим, художник-скульптор
И. Д. Шадр. Новые денежные знаки предполагается выполнить частью в двух, а
частью в пяти красках.
Все они проникнуты общей идеей
возрождения России». Выпустить в обращение новые кредитные билеты Омское
правительство не успело, а вот пробные знаки изготовило. Бонистам известны 20
различных пробных экземпляров.
А вот сведения о том, будто бы
Шадру заказали проект памятника Верховному Правителю России Александру
Васильевичу Колчаку, а сам скульптор якобы был причастен к проекту коронования
адмирала в Москве, реальности не соответствуют. Если бы такое имело место быть,
то Ивана Дмитриевича Советы бы не только не приняли на службу, но и свой бы
жизненный путь он закончил в застенках омской Губ ЧК. Источником всех этих
сплетен и слухов стал «король сибирских писателей» Антон Семёнович Сорокин,
известный всему омскому бомонду 1920-х гг. своими экстравагантными выходками. После
падения белого Омска И. Д. Шадр некоторое время работает при культпросвете 5-й
Армии. Как он попал туда, до сих пор остаётся загадкой. 14 января 1920 г. он
собственноручно пишет заявление на имя председателя Губревкома Е. Полюдова. Вот
его текст: «Ввиду отъезда культпросвета 5 в Томск, прошу возбудить ходатайство
об откомандировании меня и формовщика Н. Бирбасова из культпросвета 5 в
распоряжение «Губревкома» для работ по созданию проектов памятника
павшим борцам революции в Омске. Шадр». На обороте данного документа
сохранилась надпись, сделанная карандашом и весьма размашистым почерком:
«Культпросвет 5. Губревком просит откомандировать художника Шадр в распоряжение
Губревкома для изготовления памятника погибшим борцам за свободу. 14 / I 1920
г. № 507».
В заявлении, написанном всё тогда
же, 9 марта 1920 г., Шадр просит председателя Губревкома Е. Полюдова не только
утвердить предоставленную смету, но и выдать аванс «[…]в размере 200 000 рублей
[…]для немедленного оборудования помещения бывш [ей] фотографии Ждановой.
Закупки и приобретение необходимых материалов для начала работ […]». Другим
заявлением скульптор совместно с формовщиком Бирбасовым просит Губревком выдать
им в качестве личных документов удостоверения, что они оба состоят на службе в
Губревкоме. Однако, вне всякого сомнения, самым интересным документом является
«Смета». Согласно ей, расходы на устройство модели памятника павшим борцам
революции выливались в весьма кругленькую сумму, а именно, в 368 375 руб. Из
которой на авторский гонорар 174 тысячи рублей (150 000 самому Шадру, 15000 –
формовщику Бирбасову и 9000 – рисовальщику Мамонтову). Работу планировалось закончить
в течение трёх месяцев.
Но выставленная Иваном
Дмитриевичем «Смета», видимо, испугала чиновников из Губревкома. «За отсутствием
необходимых средств» постройку памятника отложили на неопределённое время.
Однако памятник борцам революции в центре Омска всё же был открыт в 1923 году.
Он был установлен на месте братской могилы 120 жертв колчаковского террора. А
создал его красноармеец и начинающий скульптор И. Виноградов. Неоднократно
реставрированный, памятник и сегодня, несмотря на идеологические перипетии,
украшает центр Омска. Передо мной копия одного из протоколов Сибревкома от 8
апреля 1920 года. В ней весьма лаконично говорится: «Слушали: вопрос о создании
перед зданием Сибревкома памятника Карлу Марксу.
Постановили: 1) Поставить перед
зданием Сибревкома памятник Карлу Марксу. 2) Поручить скульптору Шадру создание
статуи, а зодчему Кузнецову постановку памятника в целом. 3) Поручить
Управлению Делами Сибревкома выработать смету на устройство памятника. 4) В
счёт сметы выдать в распоряжение Управляющего делами сто тысяч рублей авансом».
О том, как шла работа над
памятником, узнаём из газетной публикации Т. Лобановой, появившейся в «Вечернем Новосибирске» ещё в
1963 году. Работая с архивом Сибревкома, она обнаружила множество записок,
написанных скульптором. Судя по этим документам, у Шадра в Омске так и не появилось
оборудованной мастерской. Всю работу Ивану Дмитриевичу приходилось
организовывать на ходу. Из-за царившего в мастерской холода почти готовая скульптура
лопнула и развалилась на куски, которые едва не придавили мастера. Для
возобновлённой работы нужны были лопаты, гвозди, бочки и масса других подсобных
материалов. В одной из записок Шадр просил выделить даже для студии чайник,
кружки и тарелки. 5 мая 1920 г. отделу металлов Совнархоза «в срочном порядке»
заказали железный стержень для самой статуи. Скульптуру предполагалось отлить
из бронзы. Для этого гипсовую статую отправили на литейный завод, находившийся
по улице Баронской, 59. Но скульптура
отлита так и не была, видимо, опять не хватило денег, а может быть, и не нашлось
нужного оборудования. Пришлось гипсовый памятник устанавливать не перед зданием
Сибревкома, где он бы выглядел очень карикатурно, а перед Домом партийного
просвещения. Причём, по свидетельству некоторых старожилов, в зимнее время года
его заносили внутрь здания и ставили в парткабинете. Судя по всему, однажды его
нечаянно уронили, а ведь эта скульптура была одним из первых монументальных
произведений, посвящённых автору «Капитала» не только за Уралом, но и во всей Советской
республике.
Одновременно, находясь в Омске,
Иван Дмитриевич работает над барельефами В. Либкнехта, К. Либкнехта, К. Маркса
и Р. Люксембург. Так случилось, что, задумав вылепить барельеф Энгельса, Шадр
нигде не мог найти для этой модели подходящий портрет. Натолкнувшись случайно
на недописанный профиль В.
Либкнехта, он поначалу принял его за Энгельса.
А когда уже сделал и был готов
уже показать Сибревкому, то решил подстраховаться и зашёл в библиотеку,
работники которой и помогли выявить оплошность. А барельеф украсила надпись: «Коммунистам
нужно помнить слова Вильгельма Либкнехта: «Надо быть не в обороне, а в
наступлении». В июле 1920 г. в отдел металлов Совнархоза была подана записка с
просьбой «срочно отлить из бронзы один барельеф В. Либкнехта. В это же время
Сибревком заказывает Шадру барельеф К. Либкнехта и второй вариант статуи К.
Маркса.
Омские представители власти
рекламировали работы Ивана Дмитриевича. Так, например, в циркулярном письме
Сибнаробраза в Сиббюро ЦК РКП (б) говорилось: «Если Сиббюро желает приобрести
копии с работ Шадра, Сибнаробраз предлагает изготовить их для Сиббюро и других
советских учреждений Новониколаевска».
А сам скульптор в Омске вместе с
супругой жил очень скромно, нередко терпел нужду, часто менял квартиры. Удалось
установить на 1920 г. два адреса его проживания: Плотниковская, 43 и 2-я Линия,
71. В большевистскую партию он так и не вступил, да и в службе колчаковскому
режиму его не обвиняли. По крайней мере, в специальной графе, отведённой в
«Списке по учёту личного состава», напротив его фамилии
никаких пометок нам обнаружить не удалось, а в колонке «Отношение к советской
власти» красуется прочерк.
Шадры покинули Омск в 1921 году. И хотя Ивану
Дмитриевичу по большому счёту не везло в нашем городе ни при белых, ни при
красных, опыт, накопленный именно в Омске, не только обогатил скульптора, но и
помог ему сотворить значительные произведения в будущем, начиная от советских
денег и заканчивая «Булыжником – оружием пролетариата», а также «Лениным в
гробу».
